Ходатайство адвоката о признании доказательства недопустимым

Раздел ведет: Жиганов Сергей Владимирович,
адвокат, управляющий партнер АК «Жиганов, Тузов и партнеры».

В 2000 году получил высшее юридическое образование.

С 2001 года работает адвокатом. Специализируется на особо сложных и многоэпизодных уголовных делах, а именно:

преступления против личности (убийство, причинение вреда здоровью);
преступления против собственности (кража, грабеж, разбой, мошенничество, вымогательство и т.д.);
преступления в сфере экономической деятельности (уклонение от уплаты налогов с физических и юридических лиц, незаконное предпринимательство, контрабанда и др.);
преступления против здоровья населения и общественной нравственности (незаконный оборот наркотических средств, сильнодействующих и ядовитых веществ и т.д.);
преступления против государственной власти(получение взятки, дача взятки и др.);
оказание юридической помощи при проведении проверок и оперативно-розыскных мероприятий правоохранительными органами.

Предварительное расследование

1. Ходатайства, адресованные следователю

1.1. О назначении дактилоскопической экспертизы скачать докумет

Ходатайство о признании доказательств по уголовному делу недопустимыми (ч. 4 ст. 228.1 УК РФ)

Следователю СО ОМВД России по району _____ г. Москвы

младшему лейтенанту юстиции Л

От адвоката МКА «Легис Групп»

125047, г. Москва, г.Москва, 4-й Лесной пер., д.4,

4 этаж, Бизнес центр Лесная Плаза, тел.: _________________

по уголовному делу № 266056, действующего в интересах Э, по обвинениюнию в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 30; п. «г» ч. 4 ст. 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации

ХОДАТАЙСТВО

о признании доказательств недопустимыми

В производстве СО ОМВД России по району ___________ города Москвы, находится уголовное дело №266056, возбужденное по признакам состава преступления предусмотренного ч. 1 ст. 30; п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ.

В соответствии с п.4 ст.217 УПК РФ, по окончании ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела следователь выясняет, какие у них имеются ходатайства или иные заявления.

Я и мой подзащитный ознакомлены с материалами уголовного дела, мною изучены и проанализированы материалы уголовного дела, в которых имеются нарушения уголовно-процессуального закона, как я считаю, доказательства, имеющиеся в материалах уголовного дела являются недопустимыми и соответственно прихожу к следующему выводу.

Протокол личного досмотра и изъятия составлен 31.12.2013 г. в период времени с 18 час. 25 мин. по 18 час. 40 мин., протокол задержания подозреваемого был составлен 01.01.2013 г. в 15 час. 00 мин., второй протокол личного досмотра и изъятия составлен в период времени с 18 час.40 мин. по 18 час. 55 мин., спустя почти сутки, что является нарушением действующего законодательства Российской Федерации, также возникает вопрос, почему было составлено два протокола, когда ничто не мешало составить один протокол и указать в данном протоколе все изъятое у Э.

Мой подзащитный с 18 час. 25 мин. 31.12.2013 г., был фактически лишен возможности свободно передвигаться, следовательно, с момента задержания были ограничены его права и свободы как человека и гражданина Российской Федерации, мало того как говорит мне Э. на него оказывалось психологическое давление оперативными сотрудниками в течение вышеуказанного времени, также у Э. был изъят рюкзак в момент задержания, лишь после того как его доставили в отдел полиции ему вернули рюкзак.

В соответствии со ст.21 Конституции Российской Федерации, никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

В ст.9 УПК РФ указано, что никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению.

В соответствии со ст. 5 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. N 3-ФЗ «О полиции», сотруднику полиции запрещается прибегать к пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению. Сотрудник полиции обязан пресекать действия, которыми гражданину умышленно причиняются боль, физическое или нравственное страдание.

Вместе с тем, срок задержания отсчитывается с момента фактического задержания, а не с момента доставления в орган или составления протокола, 48 часовой срок задержания, согласно статье 128 УПК РФ, исчисляется в часах, т. е. закон допускает округление без учета минут.

Следователь в своем постановлении о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 20.03.2014 г. указывает: …«Э. в период времени с 08 часов 00 минут до 12 часов 00 минут оказывал содействие оперативным сотрудников в изобличение лиц, занимающихся сбытом наркотических средств»…, доводы защиты подтверждаются, что Э был фактически задержан, и оказание содействие следствию, является по сути ограничением свободы человека.

В соответствии со ст.92 УПК РФ после доставления подозреваемого в орган дознания или к следователю в срок не более 3 часов должен быть составлен протокол задержания, в котором делается отметка о том, что подозреваемому разъяснены права, предусмотренные статьей 46 настоящего Кодекса, то есть данные протоколы составлены в разрез ст. 91-92 УПК РФ.

С момента доставления моего подзащитного в ОВД по району ________г.Москвы, ему не был предоставлен защитник, также в материалах уголовного дела, не указано в какое время мой подзащитный был доставлен к следователю СО ОМВД России по району ________ г.Москвы У.

В соответствии со ст.48 Конституции Российской Федерации, где указано следующее, каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

В соответствии с п.1 ст.16 УПК РФ, подозреваемому и обвиняемому, обеспечивается право на защиту, которое они могут осуществлять лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя.

Также хочется отметить, что моему подзащитному не была предоставлена возможность с момента фактического задержания, уведомить родственников о своем задержании.

В соответствии со ст.96 УПК РФ дознаватель, следователь не позднее 12 часов с момента задержания подозреваемого уведомляет кого-либо из близких родственников, а при их отсутствии — других родственников или предоставляет возможность такого уведомления самому подозреваемому.

10.01.2014 года, следователь СО ОМВД России по району ___________ г.Москвы лейтенант юстиции У., вынес постановление о назначении судебной химической экспертизы, лишь 21.02.2013 года, защитники были ознакомлены с постановлением о назначении судебной химической экспертизы.

Следователь в нарушение требований ч. 3 ст. 195 УПК РФ, не ознакомил защитников с постановлением о назначении судебной химической экспертизы, так как у защитников имелось ходатайство о внесении в постановление, о назначении экспертизы дополнительных вопросов эксперту, нарушив тем самым право моего подзащитного и защитников при назначении и производстве судебной экспертизы, лишив возможности реализации прав, предусмотренных ст. 198 УПК РФ. В соответствии с ч. 1 ст. 198 УПК РФ, при производстве судебной экспертизы обвиняемый и его защитники, имеют целый ряд прав, которые могут быть реализованы только на этапе назначения экспертизы, т. е. до начала ее проведения.

Невыполнение следователем обязанности по ознакомлению стороны защиты с постановлением о назначении судебной экспертизы является прямым и грубым нарушением не только УПК РФ, но и Конституции Российской Федерации, т. е. нарушением принципа законности уголовного судопроизводства.

Непредставление следователем стороне защиты возможности ознакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы является нарушением конституционного принципа состязательности и равноправия сторон, лишением обвиняемого права на справедливое судебное разбирательство.

В своем постановлении о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 20.03.2014 г. следователь указывает: … «Защитнику К и обвиняемому Э. было известно о том, что назначена и проводится судебная химическая экспертиза, так как данная информация была указана в постановлении о продлении срока предварительного следствия, а также в ходатайстве о продлении срока содержания обвиняемого Э. под домашним арестом, с которыми они были ознакомлены в Замоскворецком районном суде города Москвы»…, защита не согласна с данными доводами следствия, так как уголовно-процессуальным законом предусмотрена норма (производство судебной экспертизы), в которой указана, что следователь знакомит с постановлением о назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника и составляется протокол, подписываемый следователем и лицами, которые ознакомлены с постановлением.

Вместе с тем, хочу еще раз обратить внимание на протокол личного осмотра и изъятия от 31.12.2013 г. составленного в период времени с 18 час. 25 мин. по 18 час. 40 мин., в данном протоколе указано, следующее: …«при личном досмотре, у досматриваемого Э. обнаружено и изъято два куска коричневого цвета предположительно растительного происхождения, которые были обвернуты в фальгу»…, а в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого от 21.02.2013 г., указано: … «а также приобретенное наркотическое средство – гашиш, распределил на семь кусков»…, хочу обратить внимание, что данные процессуальные документы не могут лечь в основу обвинения, так как являются недопустимыми доказательствами полученные с нарушением.

В соответствии с п.3 ст.7 УПК РФ, нарушение норм настоящего Кодекса судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств.

Статья 88 УПК РФ гласит о том, что прокурор, следователь, дознаватель вправе признать доказательство недопустимым по ходатайству подозреваемого, обвиняемого или по собственной инициативе. Доказательство, признанное недопустимым, не подлежит включению в обвинительное заключение, обвинительный акт или обвинительное постановление.

Вместе с тем, в соответствии со ст.75 УПК РФ доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса.

Учитывая изложенное, руководствуясь ст. 53, 119, 120 УПК РФ,

ПРОШУ:

Признать доказательства недопустимыми и исключить из перечня доказательств:

— протоколы личного досмотра и изъятия от 31.12.2013 г. составленные в период времени с 18 час. 40 мин. по 18 час. 55 мин., и с 18 час. 25 мин. и 18 час. 40 мин.;

— протокол задержания от 01.01.2014 г. составленный в 15 час.00 мин.;

— постановление о привлечении в качестве обвиняемого от 21.02.2013 г.;

— постановление о назначении судебно химической экспертизы от 10.01.2014 г.;

— заключение эксперта № 17 от 17.02.2014 г.

О принятом решении уведомить Э. и его защитников.

Адвокат МКА «Легис Групп»

___________ ________________ «___»____________ 2014 года.

В этой публикации мне хотелось бы поднять важный вопрос для адвокатов, осуществляющих защиту по уголовному делу. Это вопрос о правильном моменте заявления ходатайства защитниками о признании доказательств недопустимыми, и их исключения.

На Праворубе этот вопрос уже обсуждался здесь и в кулуарах.

Коллегами высказывалось несколько мнений относительно этого вопроса. В частности, что это нужно делать:

на предварительном слушании;
с момента заявления государственным обвинителем ходатайства об исследовании конкретного доказательства и до его фактического исследования судом;
после исследования судом доказательства.

Заслуживает внимание и позиция, согласно которой момент заявления ходатайства об исключении доказательства, должен выбираться избирательно (в том числе, учитывать вид судебного производства), исходя из тактических целей, которые защита желает достичь в конкретном случае.

Я являюсь сторонником последнего мнения, и хочу аргументировать его на примере ранее упомянутого уголовного дела.

Напомню, что в первый раз суд вернул дело прокурору по причине неразрешенного отвода следователю, а во второй, в связи с нарушенным правом на защиту обвиняемого, выразившегося в не обеспечении участия на предварительном следствии второго защитника.

Ходатайства о возвращении дела прокурору, в порядке ст. 237 УПК РФ, заявлялись нами в ходе предварительных слушаний. Мы преследовали цель максимального затягивания начала рассмотрения дела по существу в суде.

В качестве альтернативы рассматривался так же вариант подготовки ходатайства об исключении недопустимых доказательств, связанных с указанными нарушениями: постановления о привлечении в качестве обвиняемого, протокола допроса обвиняемого, протокола ознакомления с материалами дела, обвинительного заключения.

В связи с этим, подлежал разрешению вопрос о том, могут ли быть вышеупомянутые процессуальные документы признанны недопустимыми доказательствами?

Как следует из содержания ст. 74 УПК РФ: «доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела». Исходя из смысла этой статьи УПК РФ, указанные процессуальные документы вроде бы и не несут самостоятельного доказательственного значения, а только являются итоговыми актами следствия.

Однако, Верховный Суд РФ толкует понятие «доказательства» в несколько расширенном контексте, ссылаясь на п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ, где в качестве источников доказательств предусмотрены и «иные документы».

Так, например, кассационная коллегия Верховного суда РФ в определении от 27 апреля 2011 г. по делу N 60-О11-СП, указало, что:
Аналогично председательствующий, в нарушение п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ, прервал исследование государственным обвинителем иных документов: постановления о приобщении к делу вещественных доказательств — краболовных судов и запроса о предоставлении информации, находящихся на л.д. 252 в томе N 88, л.д. 192 в томе N 9, указав присяжным заседателям на то, что эти материалы не являются доказательствами (лист протокола 125).
Председательствующий, в нарушение требований ст. 244 УПК РФ, поставил сторону обвинения в неравное положение с защитой, что не способствовало принципу состязательности сторон. Таким образом, по аналогии, можно отнести к «иным документам» и вышеупомянутые процессуальные акты.

Если в отношении обвинительного заключения законодатель, в ст. 237 УПК РФ, и предусмотрел последствия составления его с нарушением УПК РФ, то факт доброкачественности остальных процессуальных документов подлежит доказыванию. Следовательно, сторона защиты может заявлять ходатайство об их исключении.

Вообще, предлагаю подискутировать на эту тему.

Как я указал выше, нами заявлялось ходатайство о возвращении дела прокурору, а не об исключении доказательств. Возможно, если право на участие второго защитника было нарушено в начале расследования уголовного дела, и затрагивались этим нарушением иные, значимые для защиты доказательства, то целесообразно было бы заявить ходатайство об их исключении.

Напомню, что суд приступал два раза к рассмотрению по существу уголовного дела, возбужденного по факту хищения дизельного топлива. Первый раз, в единоличном составе, а второй раз, коллегией из трех судей федерального суда общей юрисдикции (в настоящее время ст. 30 УПК РФ не предусматривает возможности такого рассмотрения по преступлениям, предусмотренным ч.3 ст. 160 УК РФ).

Первое рассмотрение дела в суде по существу, судьей единолично.

Это рассмотрение дела в суде первой инстанции можно охарактеризовать, как наиболее продуктивное, в плане работы защиты, для доказывания невиновности наших подзащитных.

Во-первых, судья, отдавая ему должное, обеспечил комфортное рассмотрения дела всем сторонам, его состязательность;

Во-вторых, государственное обвинение поддерживало не специализированная, надзирающая за следствием прокуратура, а районная прокуратура, которая, в любом случае, не отвечало бы за результат судебного разбирательства;

В-третьих, следствие и прокуратура пустили дело на самотек. Свидетели обвинения – оперативные сотрудники, производившие задержание, были, по сути, не готовы отвечать подробно на вопросы защитников, стали путаться в обстоятельствах, сочинять по ходу допроса свои версии.

В итоге, в протокол судебного заседания попали их противоречивые показания. В дальнейшем, благодаря этому, часть доказательств обвинения признались судом недопустимыми и были исключены.

Ходатайство об исключении доказательств заявлялось на этапе окончания судебного следствия. Этот момент выбирался специально, т.к. нарушения требований УПК РФ подтверждались, в большей части, показаниями понятых и лиц, участвующих при производстве следственных действий. Слишком раннее заявление такого ходатайства не достигло бы своей цели.

Кроме того, в ходатайстве об исключении доказательств давалась краткая оценка этих документов для суда, с заделом на прения сторон.

Кратко проанализирую основные доказательства, которые нами заявлялись недопустимыми и подлежащими исключению:

Прежде всего, протокол осмотра места происшествия.

Протокол осмотра места происшествия, по таким категориям дел, имеет особое доказательственное значение, т.к. является «первой костью в ряде домино».

Вещественные доказательства, изъятые в ходе этого следственного действия, образовывали основную цепь доказательств обвинения по делу.

Так, изъятые образцы дизельного топлива, исследовались заключением эксперта по ГСМ; автомобиль, в кузове которого находились бочки с дизельным топливом, исследовался протоколом осмотра предметов; изъятое дизельное топливо, получило стоимостную оценку, а значит, появился размер ущерба и т.д.

Закономерно, что мы направили все свои усилия на признание протокола, указанного следственного действия, недопустимым доказательством.

Протокол осмотра места происшествия признавался недопустимым по следующим основаниям:

нарушение порядка проведения следственного действия, предусмотренного УПК РФ;
наличие существенных противоречий в протоколе, по содержанию обнаруженных и изъятых вещественных доказательств;
во время осмотра, фактически, производился личный обыск наших подзащитных, т.к. часть изъятых вещественных доказательств находились при них, в их личных вещах;
один понятой отлучался во время осмотра на длительное время;
во время осмотра, участвовали оперативные сотрудники, которые производили юридически значимые действия (видеосъемку, забор сравнительных образцов и т.д.), но в протоколе они в качестве участников не указывались.

Следуя здравому смыслу, в ходатайстве мы настаивали на исключении не только самого протокола осмотра места происшествия, с фототаблицей, но и вещественных доказательств, которые изымались этим протоколом, а также всех иных доказательств, непосредственно связанных с их исследованием (заключение эксперта по ГСМ, протокол осмотра автомашины и т.д.).

На время прервемся и вернемся к началу судебного разбирательства.

Государственный обвинитель, когда протокол осмотра места происшествия был оглашен в суде и выяснилась его недоброкачественность для доказательства вины наших подзащитных, скорее всего, предвидел ход наших последующих действий.

В связи с этим, решил восстановить обстановку места происшествия путем вызова понятых, принимавших участие в ходе осмотра, и их допроса в судебном заседании.

Понятые, будучи допрошенными уже в качестве свидетелей, стали давать такие показания по обстоятельствам осмотра, что у всех участников, мягко говоря, «волосы встали дыбом».

В частности, они показали, что пломбы с баков тепловоза сорвали сами оперативные сотрудники, при заборе сравнительного материала из указанных емкостей. Естественно, это не было отражено в указанном протоколе осмотра.

К слову, факт отсутствия пломбы на баках тепловоза обвинение преподносило суду в качестве безусловного доказательства, подтверждающего хищение дизельного топлива.

С целью закрепления факта отсутствия пломбы, на предварительном следствии были допрошены несколько свидетелей, являющихся работниками РЖД, в круг обязанностей которых входил прием тепловоза от машинистов.

После же показаний понятых, важное доказательственное значение этого факта утрачивалось.

Естественно, что обвинению такой расклад не понравился.

Как происходит в аналогичных ситуациях, государственный обвинитель, потирая свои руки, «разродился» стандартными вопросами к бывшим понятым: такие же Вы показания давали на предварительном следствии; не имеется ли у Вас существенных противоречий в показаниях; предупреждались ли Вы об уголовной ответственности следователем за дачу заведомо ложных показаний?

Я думаю, что прокурор потом сильно пожалел, что задал эти стандартные, в таких случаях, вопросы.

Понятые, недолго думая, пояснили суду, что вообще на предварительном следствии не допрашивались. Эти показания вызвали у всех недоумение, т.к. в деле имелись протоколы их допросов на предварительном следствии, в которых всё, практически дословно, было переписано с протокола осмотра места происшествия.

Из содержания этих протоколов следовало, что они допрашивались следователем в городе Рузаевка (сами же понятые проживали в другой области, в двух часах езды на электричке). Относительно наличия этих протоколов допросов, понятые пояснили, что вообще никогда в городе Рузаевка не были, тем более по делам, связанными с расследованием этого дела.

Государственный обвинитель попытался хоть как-то выправить ситуацию, предложив им возможную версию, когда следователь приезжал к ним домой с готовым протоколом допроса и они его там подписали.

Единственный момент, который в итоге вспомнили понятые, это то, что расписывались «местным операм» на чистых клочках бумаги.

Мы сделали вывод, что они расписывались на бирках, для скрепления вещественных доказательств.

При предъявлении им протоколов допросов, понятые, показали, что подписи в них, выполнены не ими.

Понятые, даже в условиях прессинга со стороны суда и обвинения, настаивали на своих показаниях, что было, признаюсь, хорошим знаком для нас.

Логично было предположить из всего этого, что следователь в условиях ограниченности сроков следствия, которые мы «съели», благодаря своим жалобам на предварительном следствии, просто поленился ехать в другой регион для допроса понятых. При этом рассчитывал, что с «таким» багажом доказательств, дело в суде «пройдет как по маслу», поэтому решился на эту авантюру.

Материалы оперативно-розыскной деятельности.

В уголовном деле находились следующие материалы:

Заверенная светокопия постановления о рассекречивании материалов ОРД;
Заверенная светокопия постановления о предоставлении материалов ОРД следователю;
Постановления о проведении ОРМ – «Наблюдение»;
Акт выдачи видеокамеры и CD-диска;
Акт изъятия CD-диска;
CD-диск.

Анализ этих документов показал, что нарушение порядка предоставления материалов ОРД в это уголовное дело — это самое незначительное нарушение, по сравнению с тем, что было мною выявлено в ходе судебного разбирательства.

Так, из содержания постановлений о рассекречивании материалов ОРД и предоставлении их следователю (их заверенных светокопий), следовало, что указанные материалы направлялись для приобщения к материалам уже возбужденного уголовного дела (указывался номер дела), когда как датированы они были за три дня до этого, когда уголовного дела, в принципе, еще не могло быть.

В связи с этим, был сделан вывод о том, что указанные материалы оформлялись задним числом, а значит, и законность других материалов ОРД вызывало сомнение.

Учитывая, что указанные постановления были подписаны начальником ЛОВД, и шли с грифом – «секретно», я думаю, простым выговором тут не обошлось.

Кроме того, к делу был приобщен CD- диск, с записью ОРМ – «Наблюдение», диаметром 12 см. Этот же диск вручался и изымался, в присутствии понятых, у оперативного сотрудника, производящего видеосъемку при указанном оперативном мероприятии.

Мой небольшой экскурс в глобальную сеть «интернет», связанный, в большей части, с удовлетворением любопытства, привел меня к неожиданному открытию. Оказывается, что видеокамера, на которую, якобы, производилась видеосъемка ОРМ, не поддерживает формат CD-диска, диаметром 12 см. В техническом паспорте на видеокамеру этой марки, заявлен CD- диск, диаметром 8 см.

Это открытие до поры, до времени, оставалось у нас про запас. Для закрепления наших предположений, связанных с нарушениями при оформлении результатов ОРМ, в ходе допросов оперативных сотрудников, нами тщательно выяснялись все подробности указанного мероприятия.

Все «опера», а их было около 10 человек, в один голос утверждали, что все было именно так, как указанно в материалах ОРД, а CD-диск, приобщенный к материалам дела, является оригиналом записи.

Только ближе к завершению судебного следствия, мы обозначили позицию по этому вопросу. В качестве подтверждения, суду был предоставлен технический паспорт на эту видеокамеру, скачанный из интернета, а также, приглашен для допроса в качестве специалиста один из работников магазина, торгующего видеокамерами. Последний подтвердил, что CD-диск, диаметром 12 см, не помещается в кассетоприемник указанной видеокамеры.

В итоге, как я указывал, нами было заявлено ходатайство о признании доказательств недопустимыми, и их исключении.

Судья частично удовлетворил наше ходатайство, исключив, из числа доказательств, протокол осмотра места происшествия, и еще ряд доказательств, не представляющих особой доказательственной ценности.

Относительно других доказательств, заявленных нами как недопустимых, в том числе материалов ОРД, нам было отказано по причине необходимости их дополнительной проверки.

К слову сказать, на момент рассмотрения нашего ходатайства об исключении доказательств, сложилась очень деликатная ситуация. Сотрудники ЛОВД распространили «утку», согласно которой мы (сторона защиты), якобы, передали деньги судье и государственному обвинителю за развал дела.

Это утверждение было явно абсурдным, но, тем не менее, повлияло на решение судьи не заканчивать рассмотрение дела по существу и уходить в совещательную комнату для постановления приговора.

В этот же день, после рассмотрения ходатайства об исключении доказательств, как я ранее указывал, государственный обвинитель продублировал ходатайство, заявленное нами на предварительном слушании, о возвращении дела прокурору, в связи с нарушением права на защиту, выразившегося в не обеспечении участия на предварительном следствии второго защитника.

Суд удовлетворил ходатайство государственного обвинителя.

В дальнейшем, мы попытались обжаловать постановление суда о возвращении уголовного дела прокурору, т.к. это решение на данном этапе уже нас не устраивало, но безрезультатно.

Таким образом, мы добились, на мой взгляд, значимых результатов: протокол осмотра места происшествия признан недопустимым доказательством; на руках у нас остался протокол судебных заседаний, в котором были отражены противоречивые показания основных свидетелей обвинения – оперативных сотрудников, принимавших участие в задержании наших подзащитных.

Следствие, после возвращения дела прокурору, не успокоилось на этом, на что мы, да и суд, в тайне надеялись, и попыталось во второй раз протолкнуть это дело в суд.

В ходе второго рассмотрения дела, обвинение предприняло усилия устранить все указанные мною нарушения, так сказать, вдохнуть новую жизнь в недопустимые доказательства.

Рассказ о том, какие конкретные способы применяло при этом обвинение, и как мы защищались от этого, будет в следующей публикации — здесь.

Документы

1. Постановление суда 778.7 KB 103

Все документы в данном разделе доступны только профессиональным участникам портала, имеющим PRO-аккаунт.